Мужские проблемы

Июн 10, 2011 admin

Столь долго планируемое расхождение

 

 

Проблема: Не может полюбить.

Причина: Эмоциональная холодность со стороны родителей.

Я не хочу быть похожим на своего отца. На этого пухлого, безвольного, вечно проигрывающего человека.

Разумеется, он не один такой. Однажды, когда мы были на море, я даже выбрал себе другого отца: там у меня было время понаблюдать за поведением мужчин, совсем не похожих на него. Отец даже спросил: «Куда ты смотришь, сынок?» Мне стало неловко.

Мой отец не умёет настоять на собственном мнении, даже если оно у него есть. Так, видимо, будет продолжаться до самой пенсии, до которой ему остается целых тринадцать лет. Может быть, это моя мама сделала его таким, но однозначно, что без его задатков тут не обошлось.

Мне приходится каждый день видеть его лицо, ощущать вопросы, которые он не смеет задать, обдумывая, следует ли вообще задавать их. О чем с ним говорить? Я не думаю, что он скажет что-нибудь интересное. Иногда он читает, а все остальное время отдает собственной усталости. Что его утомило? Видели бы вы только, с какой страстью он ест. Кажется, что этом сосредоточилась вся его жизнь. Он зависим даже от пищи.

Он как будто не обладает достаточной культурой. Нет, не вежливостью — «добрый день», «ну что вы!», «пожалуйста», — а культурой жизни. Его не увидишь занимающимся самим собой, а я считаю это самым важным. Спорт, самовоспитание, развитие. А он просто проживает жизнь. Наверно, он испытал серьезную неудачу — от этого можно страдать неделю, две, но мучиться месяцами, даже годами! Скорее всего, ему не удалось отыскать свою жизненную колею. Может быть, он был создан для чего-то другого? Но для чего?

Его поведение с малолетства заставляло меня стремиться прямо к противоположному. Мы с ним были в постоянной оппозиции, но скрытой, внутренней. Стоило ему о чем-то попросить, что-то посоветовать, как у меня сразу появлялось внутреннее сопротивление. Но почему?

Сейчас это уже не докучает так, как раньше. Я живу неподалеку, иногда заскакиваю, но не каждый день. Не думаю, чтобы он догадывался о моем к нему отношении. Я научился выглядеть так, чтобы не передавать информацию. Говорят даже, что не всегда понятно, реагирую ли я на нее. В беседе я могу полностью отдаться своим мыслям, собеседник все равно не заметит, что он мне не интересен. Даже не слушая, я делаю заинтересованный вид, пользуюсь взглядом как портьерой, не

позволяю людям запросто заглядывать в мой внутренний мир. Обычно мои мысли обращены внутрь, на решение собственных проблем. Так, наверное, обстоит дело у всех? ,

А что касается отца… Не знаю. Я уже достаточно вырос, но мое отношение к нему осталось неизменным. Просто я перестал об этом думать. Мне трудно менять свое отношение к чему бы то ни было. Я не спешу его создавать, но единожды сформированное… Родители — это лотерея: мне достался такой отец. Теперь уже все равно, каким он мог бы быть.

А когда родители состарятся… Да, придется приходить, приносить им еду, ведь они станут беспомощными. Но чтобы мне их не хватало? В каком же смысле мне должно их не хватать?

Я не хочу быть похожим на свою мать. Мне хочется окружить себя людьми, являющимися ее полной противоположностью. Даже физически. Девушки ее типа меня не привлекают.

Я делал все возможное, чтобы разозлить ее. А она не жалела сил, решив меня отлупить. Она была исключительно сильной и просто свирепела. Постепенно ей приходилось выдумывать для меня новые наказания. Она даже начала повторяться. Я знал, что меня будут бить, но находил в этом какое-то терпкое удовольствие. Мазохизм? Ну нет. Это смешно. Представьте себе мальчишку, позволяющего себя лупить из желания быть мазохистом! Мазохизм — для людей повзрослев. Избив меня, она уставала, начинала плохо себя чувствовать, ощущала себя виноватой. В этом было что-то привлекательное. Она никогда не извинялась — была самым правильным человеком на свете.

Сейчас я размышляю — нормальная женщина. Пожалуй, даже красивая. И отношения наши в целом не так уж плохи, по крайней мере, ее я уважаю гораздо больше отца. Наверное, я нарочно требовал от нее силы, которой мне не хватало в отце. Удивляюсь только, как это ей удалось мне ничего не сломать…

Посмотрит, бывало, на меня — я был очень худым, переведет взгляд на полного отца, и мне становится ясно, что для нее мы похожи. Ей было тяжело жить под одной крышей с двумя нелюбимыми мужчинами. Меня она явно не любила из-за отца. Наверное, с тех самых пор у меня осталось желание ни в чем, ну ни в чем не походить на него.

Однажды мы отправились на прогулку в лес и там рассыпались в трех направлениях на поиск дров для костра. Уже возвращаясь к месту стоянки, я случайно увидел ее в тот момент, когда она .не знала, что я нахожусь неподалеку. Это была совсем другая женщина. Она глубоко дышала, чувствовала себя спокойно и улыбалась, глядя на какой-то куст. Я не решился ее окликнуть.

И никогда не решусь сказать ей об увиденном.

Я не хочу быть похожим на своего брата! Сейчас этому мальчику, который на десять лет младше меня, должно быть 15 лет. Стоило ему родиться, как мной совсем перестали заниматься. Какое счастье! Наконец я был свободен. Правда, стало немного одиноко. Тебя даже не лупят. Матушка просто вцепилась в него: вылитая львица. Нас к нему почти не подпускала — только для обслуживания. Меня — чтобы не испортил. Отца — чтобы сын не стал на него похожим. В этот раз она видимо, решила исправить свою ошибку. Ну, ошибку, допущенную со мной. Наверное, подумала, что испортила меня недостаточным вниманием. Она сопровождала его повсюду — даже там, куда могла отправить его и одного. Помогала во всем. Внимательно и терпеливо, даже ласково учила его самым разным вещам. Они устраивали регулярные разборы прошедшего дня, планировали, что делать завтра. Мать внимательно следила за его манерами и поведением, приучала его к послушанию — так ей надоел шум, который я производил с самого рождения.

Но весь этот шум остался в детстве, сейчас я стал более ответственным, больше забочусь о себе самом. Возможно, она интересовалась мной гораздо сильнее, чем показывала, но важна и эта демонстрация. Она демонстрирует свое ко мне пренебрежение, я — то, что меня это не волнует. Скорее всего, она боялась  окончательно разочароваться во мне. Но я был совсем маленьким ребенком, так почему же я должен был постоянно разочаровывать? Боюсь, что она переносила на меня собственное разочарование в отце.

Отсутствие интереса ко мне стало для них привычкой. Я поступаю туда-то и туда-то! Не знаю, зачем я говорю им это, просто так принято. Ну что ж, отвечают, поступай. Нет, я решил поступить в институт через годик-другой. Ладно, через год — так через год.

С братом — все наоборот. Он полностью зависит от матери, слушает, что она скажет. Мама, мне идти туда? Иди, иди. Хорошо, раз ты хочешь, пойду. Мне сделать то и это? Не надо. Ладно, раз ты так считаешь, не буду.

Мне кажется, для него характерна не только зависимость, но и робость. Он слишком боится, что ей может что-то не понравиться, что обидит ее после стольких нежностей, забот и разговоров, что он будет в этом виноват» Он ощущает вину, только подумав о чем-нибудь таком, что она может не одобрить, я знаю. «Ах, мама!» — вздохнет он вдруг, проведя несколько минут с отсутствующим видом, после чего его лицо начинает постепенно проясняться. Это значит, что он вернулся откуда-то, куда его на определенное время занесла мысль. А она, понимая, что он только что преодолел в себе потенциальную к ней неверность, благодарит его улыбкой. Очередным самоограничением он на ее глазах только укрепил так заботливо воспитанную ею преданность. Разумеется, они вместе решают, где он будет учиться, как ему жить, й она, естественно, видит себя рядом с ним до конца дней своих.

Меня очень раздражает этот мальчишка, но если бы я не знал его так хорошо, он мог бы мне даже понравиться. Он хорошо выглядит. Но стоит только матери появиться откуда-либо и вступить с ним в разговор, как все становится на свои места. А смотрится он действительно неплохо, и многие вынуждены будут обмануться в нем. Да, обмануться.

Сейчас у него нет подруги, потому что его матушке не нравится ни одна из девчонок его класса и ни одна из сестер его приятелей. Пусть еще немного подрастет, и я найду ему подругу, говорит она. Мне кажется, он не сможет полюбить: он слишком привык только получать. Кроме того, рядом с ним всегда будет третий человек — конечно, его мать. Не завидую я его будущим женщинам. Ни одной.

Он потерпит неудачу.

Он высоко поднял брови и посмотрел на меня выжидающе.

• А ты сможешь полюбить? — ответила я вопросом на вопрос.
• Мой собеседник заговорил снова: Я же тебе уже говорил. Мне нравятся, могут нравиться девушки, особенно ласковые, нежные. И мне приятно бывать с девушками, которые мне нравятся. Но обыкновенно они недовольны тем, что по их мнению, я уделяю им недостаточно времени. А по-моему, достаточно. Я ведь серьезно занимаюсь еще многими вещами. Мне нужно время. Я разносторонний человек. Девушка должна уметь сама позаботиться о себе и о своих проблемах. Незачем виснуть на мне. Мне, конечно, требуется близость, и я стремлюсь к ней. Я ведь молод. Такие отношения меня глубоко привлекают, но все остальное… Думаю, что если я буду иметь ребенка от какой-нибудь женщины, это меня привяжет к ней. Ребенок — общее дело.
• Почти без перехода  он задал мне второй вопрос: Что, действительно бывает такое, когда кто-то не выходит у тебя из головы?
• И через несколько секунд — третий: Разве это нормально?